Сказы и сказки, записанные Ю. П. Миролюбовым

 Сказ Юрьевской ткачихи

        У Бога Небо-Земля сырая, у людей корова молочная, у Бога Даждь идет, а у бабы — ведро молока в руке! А повелел Бог звездам горети, а повелел коровам телиться, а и людям плодиться. А як не было еще света, так один Бог был, Млга* была, а взял Бог Млгу ту, та натянул кросна, та основу, та пряжу спрял, а с того и свет стал! А после мывся Бог да терся, а вехоть вниз упал, так Земля стала, из того, из Божьего вехтя!**
____________________

* Млга (мгла) — здесь: изначальная материя, а также местопребывание души до рождения (соответствует Нави «Велесовой книги»).

** Образ ткача — демиурга свойствен некоторым мифологиям (например, платоновский миф о веретене Ананки — Необходимости).

А осталася Млга по балкам, а в той Млге души томилися, все души христианские, что на свет Божий еще не родилися, а молили Христа, Божью Матерь, чтоб до света явитись, чтоб с людьми жити. Отвечала им Божья Матерь: «Души человечьи, христианские! Не може до вас Сын мой отповедати, а не може до часу на землю пустити».—«А мы ж, Матерь Божья, не грешники, та пока мы души, безгрешные, по милости Божией, а станем грешными в людях, так покаемся!»

Сказ Захарихи про Поранко*

Миф о создании человека из тряпки, которой Бог утирался в бане, известен славяно-финским волхвам («Повесть временных лет» под 1071 г.) и мордвинам.

____________________

* Поранко — Перун.

А родился Поранко в час, когда Гром гремел, а зачался, когда Дуб в лесу цвел, а когда вырос он, мужать стал, да Богу молиться стал часто, и сказал ему Бог: «Чего хочешь ты?» — «Силы моей попытать хочу!» — «Ну, так видишь вон ту гору? Взойди на нее и жди, а я дам тебе возможность силы твоей попытаться». Пошел Поранко на гору ту и видит, все горы с земли сдвинулись, пошли плясать, перву гору подпирать, и стала та гора самая высокая, ибо все горы земли вошли в нее. «А что, Боже, уже кончилось все?» — спросил Поранко у Бога тогда. «Нет, еще не кончилось! — отвечал ему Бог.— Стой на горе той да жди еще!»

И видит Поранко, все леса задвигались, а все Дубы в один Дуб срослись, а Бог взял тот Дуб за верхушку, выдернул, как травинку, на гору поставил. Стал такой Дуб, что всем Дубам Дуб! И спросил Поранко: «А что же теперь, Боже? Кончилось все теперь, что Ты сказал?» — «Нет, еще не кончилось, подожди еще!» И видит Поранко, что все моря и реки в одно море слились, в одно великое море. И спросил Поранко: «А что, Боже, теперь?» И ответил ему Бог: «Возьми Дуб тот, с корнями вырви его да ударь по морю, изо всей твоей силы ударь по нему!» И схватил Поранко Дуб тот, с корнем вырвал, размахнулся да ударил по морю! И такой шум-гул пошел, это такое, что оглох Поранко, не слышит ничего, а такой свет пошел от удара того, что ослеп Поранко, ничего не видел после. И узнал он, что Бог его коснулся, и снова увидал свет Божий, и услышал все.

Сказ Захарихи про тот свет

За старую годину, за часы давние ходили Пращуры по степям, стада гоняли, в телегах жили, и все добро на возу, и жена с детьми, и все добро — скотина в степи, овцы, коровы, лошади. А был в те времена старик один, он был Дед из Дедов, самый старый, самый древний, всем дедам дед. <.. .> И скажет Пращур такой людям добрым: «А теперь вы, люди добрые, не знаете, как было в часы, когда Пращуры наши могилы копали, царей хоронили, а с теми царями коней его добрых, а с ними и вояков его верных слуг, а с теми слугами и жену его, что сама на себя руки наложила, перед саньми царскими убиваючись, чтоб с ним ехать в Край Дальний, на Святую Воду Реки Большой, а где Семь Рек течет, где Рай стоит, а тому Раю имено Ирий есть, и там цветы цветут, не вянут николи, и там Ангелы летают, как птицы поют, в кущах зеленых садятся, и николи лист с тех кущей не падает.

А тамо и сын мой родимый живет, сын родимый, что в бою убит был, от руки поганца, злого недруга, а и там Деды наши и Прадеды, что пошли на вень Богу жати, а что больше до нашего поля не придут, на коров, овнов не глянут больше, а и те там живут, стада гоняют, а и царь ихний — Бог один наш, а Ему, Богу, ответ держать, и Его одного только слушаются. И в том Раю — Ирию Ясном, в зиме птички живут, весны ждут, а по весне, коли зелено все, коли вишни цветут, домой летят, под крышу нашу в гнездо свое, что о прошлый год птенцов водили, а и в этот еще, гляди, выведут.

И летят скворцы, ласточки наши, летят жаворонки, Бога славят, летят весной под крышу нашу, и щебечут нам, а мы не разумеем, а щебечут они слово ясное, несут привет нам с Того Света, от Родичей наших, что пошли на вень, на жатву Божию, а что нас помнят, а хотят нам сказать про добро наше, а хотят помочь, зла уберечь!

И знают они все, что будет с нами, а им Бог сказал и Ангелы Его, и говорят они ласточкам малым: «Ты лети, лети, ласточка малая, лети домой, весточку неси, а скажи отцу с матерью, чтоб по мне не плакали, не тревожили! Я свое отжил, отстрадал уже, и пускай они свое доживают, а пускай они свое дострадают!» И летит ласточка, грудка белая, прилетит домой, на дерево сядет, защебечет, засвищет, за сердце возьмет, а что она говорит, не разумеешь ее! А говорит она, чтоб не печалился, не тужил понапрасну по отце с матерью, что отжили свое, и ты живешь, а отживешь, и ты с ними будешь!

Сказ Захарихи про старые могилы

Ой, что же там за старые могилы стали, ой, что ж там за курганы стоят? А в тех курганах счастье наше лежит, а в тех зеленых — люди лежат! А лежат там люди, цари наши старые, а лежат царицы, вояки с коньми, а лежат угодники Божьи, дети, старцы, а ждут они Страшного Суда Божия, а и выйдут они потом на радость нашу, а и станут они: «То же дети наши! А коли они в чем виноваты, так мы здесь, а мы за них отвечаемо, за них страждемо! А коли ж они что наделали греховного, так мы за них ответ несем! А коли они добра делали много, так и наш общий грех нам позбавится! А коли ж они ни добра, ни зла не делали, так и то им в добро сочтется! А коли ж они зло делали, да прятались, да умерли, что ни одна душа не знала, как жили они, что творили, так те люди — не наши дети, а за них стыдимся, от них отрекаемся! А несем ответ только за тех из них, кто признал грехи свои и в них каялся!»

И скажет Бог в ответ им всем: «Идите до Рая Моего, ибо не знали Меня, но жили, как если бы знали, за то прощаю вас, и детей ваших грешных прощаю тоже, а тех не прощаю, что не прощаете и вы, а те пойдут от Меня в Ад Вечный, и будут там мучиться до скончания Веков!» И скажут угодники Божьи самому Богу: «А что же будет с ними по скончании Веков?» И ответит Бог, скажет им: «Гляньте! А что в Книге Моей написано, то прочтите, но никому не говорите о том ни слова!» И прочтут угодники Божьи слова те, перекрестятся, поклонятся и отойдут прочь.

Сказ Прабки Варвары о царе Свароге

Когда Земля Ойразская* и погибала в огне и воде, снеге и льде, царь Сварог с 12 царями Сварожичами спас всех, кто послушался. Непослушные все погибли. Отплыли Ойразы в бурю по морю и поплыли, как царь Сварог Трезубом показывал, все на полдень и на полдень. Взяли они с собой только немного коров, коней и овец, да птиц, кур, гусей, уток. Плыли они не день и не два, пока нашли горы и Зеленую землю. И когда отплыли, уже утром видели на том месте, где Земля Ойразская раньше была, туман и тучи. Над теми туманом и тучами летали птицы.

_______________

* Земля Ойразкая соответствует Атлантиде и Арктиде-Гиперборее

Приплыли ойразы до твердой земли, и царь Сварог повернул назад, хотел еще спасти, кого можно. Однако, когда приплыли до того места, где Земля Ойразская раньше была, ничего не нашли. Только плавали еще в воде трупы, доски, разное хозяйство. Поплакали ойразы и назад повернули. Поставил царь Сварог над Пращурами нашими царя Вентыря, а сам с 12 царями младшими поплыл еще дальше на полдень, Игипетской земли искать*. Скоро вернулся, бо не нашел Игипету. Стал царь Сварог землю устраивать, людей расселять, коров разводить. Запретил три года мяса есть. Поплыл снова на полдень искать Игипету. На тот раз нашел и 30 лет учил людей, как пшеницу сеют, как плуги, шабли куют. Тем часом русы обжились на новой Земле. Тридцати царей-Родовиков было над ними. Старший царь — Вентырь был главным над ними. <...>

_____________________

* Вентырь — Индра (?). Сварог как царь Египта и культурный герой выступает в летописной статье 1114 г. и в славянском переводе хроники Иоанна Малалы.

Когда царь Сварог уплыл в первый раз искать Игипету, то он приказал своему воеводе Яношу сшить из кожи одежду, на которую нашить разрезанные копыта. Когда царский челн зашел на большую реку, царь приказал Яношу зайти в воду и набросить на кол веревку, чтобы причалить. Люди той земли, видя Яноша, его узнали и кричали: «Янош! Янош!» Между тем, пока Янош выходил из воды, вода с него текла, и он был, как рыба*.

________________________

*Янош — Оаннес (Эа, Энки), месопотамский бог воды, изображавшийся в виде человека-рыбы.

Сказ Прабки Варвары про царя Гуряна*

________________________

* Гурян соответствует Орию «Велесовой книги». Путь предков здесь, очевидно, лежит из Индии через Месопотамию в Малую Азию, затем двумя путями (через Кавказ и через черноморские проливы и Дунай) в Северное Причерноморье.

Жили Пращуры наши далеко, в земле, где жарко было и где дождей мало было. И гоняли они стада коров и баранов и тем жили. И сказал им царь Гурян однажды, чтобы к пути-дороге готовились, потому что без воды тяжко им было. Пращуры царя Гуряна любили и во всем слушались. Приготовились люди и пошли, погнали коров впереди, баранов с ними, а сзади повозки с волами. Скоро пришли они к берегу Великой реки. Стали поить скот, сами напились. На другой день многие захворали. И сказал царь Гурян, чтоб шли дальше. Пошли люди дальше. Скоро другую реку нашли. Пили из нее воду, скотину поили. На другой день никого хворого не было.

Царь Гурян сказал: «Отут будемо! И вода тут добрая, и трава по берегу растет. То будет земля наша». Отырло-вались Пращуры на новой земле. Все бы хорошо было, да раз почалась Земля та трястись, да почали змеи из-под камней вылазить, людей кусать. Поумирало много людей. Тогда царь Гурян сказал: «Пойдем дальше!» И пошли Пращуры дальше. Скоро нашли новые места. Нашли реку, земли, степи и лески небольшие. Остались на той земле. Прилетела туда сарана и все как есть съела. Приказал царь Гурян и ту землю покинуть.

Пошли Пращуры дальше. Что ни придут, все не так: то хвороба на людей нападет, то стада хворают, а то засуха траву бьет, скотину нечем кормить. Царь Гурян все водил да водил людей с места на место, все лучшего края искал. Стали люди на него сердиться. Стали против царя Гуряна вставать. Слушаться его перестали. Собрал он тогда стариков и сказал: «Не хотите меня слухать, так живите вашим стрыбом! Я же зову за собой тех, кто мне еще верит». И набралось больше половины таких, что верили царю Гуряну. Повел он их кудась на полночь, и там они исчезли.

Остальные Пращуры себе стали царя выбирать. Да что ни скажут, люди не хотят. Выберут другого, и другого не хотят. Так дошли до того, что уже никто и в цари не хотел идти. Да и кому охота, чтобы его не слухались? И что можно сробить с людями, которые никого не слухаются? И встал тут старшина Зарян и сказал: «Мои дети, сыновья с женами умеют стрелять и шаблюкою играться умеют! Они меня слухаются беспрекословно. Отхожу с ними и стадами моими на три версты. Завтра кто хочет, пускай пристает к нам. Обиды никому не будет. Однако у меня приказ будет такой: кто не слухается, голову ему долой! Не можно, чтобы дети да старики из-за них погибали!» И забрал свою скотину, отошел вбок, стал там станом. В ночи на него разбойники напали, но Зарян их отбил. Утром стали к нему люди приставать, и скоро увидали, что смутьянов-то — кучка малая, и десятка нет. Пошел Зарян-старшина вперед, а смутьяны остались, да скоро их разбойники побили и пограбили.

Повел своих людей Зарян-воевода все насмер западу, коро дошли до берега моря, и все берегом, берегом дошли до гор, потом до больших степей. Там долго стада гоняли, затем еще пошли, через протоку прошли, опять долгой землей шли, дошли до такой реки, что ни вплавь, Ни людями не переплыть. Однако Зарян-воевода перешел с людьми и скотом и эту реку. А когда за Дунаем стал, в степы пошел, там уже и остался. Живут люди в степу том, от врагов берегутся и видят: перед ними тоже кто-то скотину пасет. Стали присматриваться, а то же — Пращуры царя Гуряна! Обрадовались им зарянские люди, соединились с ними, и великая сила у них стала. Царь Гурян пришел до Заряна пешки и просил по-прежнему править людьми своими. Но Зарян-воевода отвечал так: «Был ты царь наш и остался, а я как был воевода, так и буду». Обнял его царь, поблагодарил, и стали пращуры наши все вместе жить.

Сказ Захарихи про Трояна-царя*

________________________

* Орай — Орий, его три сына («Троян») — Кий, Щек и Хорив. Путь с прародины (Семиречья) здесь проходит через Трою и Дарданеллы.

Когда деды дедов наших да бабы баб наших пришли с краю дальнего в степи наши, а было то неподалеку от Ирия — Рая Птичьего, где мостили они гать большую, чтоб через семь рек быстрых ходить да ездить, да мостили, а сами поссорились, да разошлись одни на полдень, другие на сход сонечка, а третьи на закат, да ни одна волость не пошла до полночи, так пошли они на полдень, а затем на закат, а дошли до моря узкого.

И долго там жили, да пришли другие, люди чужие, на них напали, город разбили, разорили, сожгли, а пошли тогда наши деды на тот берег, через море узкое на кубышках спасались, а много скота потопло, много коней пропало, а рады были, что вырвались, так там Орай-царь сказал им: «Три сыны у мене, а в Троицу веримо, так и пусть они будут вам по мне Троян-Царем, а судить будете друг друга сами, а собираться на сборы сами, они ж будут за час войны, та чтоб всех их за тот час послухались!»

И стал у дедов дедов дедов наших, у пращуров, у праб, у прад наших царь Троян, а то три браты, и первый шел до Киева, град ставил, и другой шел до Хурвати-Гор, а там жил с людьми, и третий шел до чехов и там жил. И стали жить прады наши под Троян-царем, а Бог дал ему жизнь долгую, бо то во имя Святой Троицы, а жил он семьсот лет, а коли отжил, так помер, Богу преставился. А наши правды были с ним счастливые, и никогда уж такими не будут!

Сказка про царя Золоча*

________________________

* Здесь землетрясение вынуждает предков покинуть не индийскую, а карпатскую прародину, откуда они уходят на восток.

Жили люди в степу, скотину водили, от ворогов береглись, Богу молились, ели, пили, плясали, про старовину рассказывали. И тут стал старик кобзарь и начал петь про стари часы, про Родовиков наших и Родичей. А спевал он про то, как бились деды наши за землю, скотину, за водопои, а как отличалися. И спевал кобзарь про трудные часы, когда пришли Пращуры наши в край горный, а там засели. Да однажды проснулись они в страхе, все горы и долы плясали, камни валились вниз, а скотина, что была в долине, стояла на верхах новых гор, выросших в одну ночь, и ревела. Схватились они за скот свой, за детей и жен и кинулись, поспешая, в ту сторону, откуда солнце встает. Долго шли они, долго скитались, с врагами бились, пока не пришли сюда, где и мы живем.

Сказ Захарихи про царя-пахаря*

________________________

* Миф о царе-пахаре — общеиндоевропейский (легенды о чешском князе Пржемысле, готском короле Вамбе и т. п.). Ритуальную пахоту совершал на Руси еще Иван Грозный. Подобные обряды известны в Египте, Перу и др.

Коли прадеды наши пастухами были, да не было у них хлеба, не было проса, а надо было им все у соседей менять за коров, телят, овец тучных, а коли хотелось свежего, так траву ели, корешки варили, щавель крошили, да мяса положат, воды дольют, да так и едят каждый день. А пошли бабы ягод собирать, нашли грибы, катран нашли, а с ним морковку, лук дикий, а зимой мяса много надо, а хлеба не хватает, менять на жито надо, вот и пошел царь ихний, коня оседлал, солдат забрал, поехал с ними к соседнему царю в гости, а подъезжает к его царству-государству и видит: народу много вышло в поле, думал, чтоб его встречать, а после видит, что царь соседский Житняк волов ведет, в плуг запрягает, да того плуга в землю ставит, да благословился, и пошел вперед, борозду первую сам своей рукою правит от выхода Солнца до заката.

Поглядел царь Орай, да и назад повернул, волов приказал подать, в землю корень дубовый воткнуть, на волов покликнул, вперед погнал, а пошли волы, земля поднялась, а за той бороздой первой вторая легла, а за ней третья, и так до конца поля. И когда полежала земля дня два-три, зачерствела, сыпаться стала, приказал царь Орай пень Дубовый выкорчевать, привязал к нему волов своих и пошел боронить, землю равнять. И глядят на него люди старые, покивают: «И что царь наш Орайко с ума сошел! И на что он землю дерет, над ней знущается?»

А царь Орай землю боронил, зерно сеял, а затем, посеявши, стеречь стал, чтоб ни птица не ела, ни зверь какой, а тут Бог из туч на него глянул, увидал, что посев лежит, тучу смял, а из тучи той дождина хлынул, полил землю тую засеянную, напоил, а коли напоил, зерно прибил, землей прикрыл, а там солнце взял, из туч выпустил, землю согрел. Через три дня зелень вышла, крохотная, маленькая, живучая, а вышла зелень, всходы пошли, стали к солнцу пьясться, к Богу тянуться, дождя просить малого, тучного.

Глянул Бог из тучи седой, смял тучу, выдавил из нее Дождину нужную, и пошел всходы жита нового, и пошло оно расти, цвести, колоситься, а там солнце припекло, повысушило, и созвал царь Орайко баб своих всех, чтоб колосья рвать, жито венить, в снопы класти, на ток везти, молотити, зерно веяти, а коли зерно свеяли, между двух камней терли, муку стерли, хлеба сделали, и стало тут по куску и старому, и малому, и хвалили все Орайко царя за ум его, и несли ему хлеба первого, а тот сказал: «Хлеб Богу дайте!»

Послухались мужики его, царя своего, хлеб Богу дали, Славу Ему сказали, и нам заповедали работать в поле, чтоб хлеб был и старому, и малому, да чтоб люди от голода не пухли, да кореньями горькими не питалися. И потому царю тому Орайко славу скажемо, да коли бы не он, царь Орайко тот, так и днесь бы хлеба не знали, да в зиме лютой без хлеба бедовали!

Сказ про царя Тимоху

Коли остались наши Прадеды без царя, пошли они к святому человеку, который жил в лесу и все знал наперед, как будет, и тот сказал им: «Пойдите, и кого встретите в поле пашущим землю, тот и будет нашим царем». Они пошли и встретили мужика, который пахал землю, и выбрали его царем. Для этого они положили хлеб-соль на его соху, и тогда он сказал: «Ну, Бог благослови!» Поцеловал землю и стал царем.

Сказ деда Канунника «Наученье Дуба»

Жил-был Иван, великий до неба, а дурной, как треба, и пошел Иван землю пахать, да все не знает, с чего начать! А с краю поля было два дуба, видят, что работа Ивану люба, да что сам он, Иван, невеликий пан. Вот, он бился-бился, в труде уморился, заругался грубо и сел под Дубом. Иван все сидит, а конь перед ним стоит, стало солнце припекать, залег Иван спать. Спит и во сне видит, что один из Дубов не Дуб, а что растет у него чуб, в коре два сучка глазами стали, из коры губы зашептали, и говорит ему Дуб: «Ты мне, Иване, люб, возьми ветку с другого Дуба, обтеши ее, как срубишь, и будет тебе соха, будешь ею землю пахать!» Иван сразу проснулся, птицей встрепенулся, за работу взялся, а как с ней справлялся, стал сохой землю пахать да Бога восхвалять, вернулся домой, к токам, рассказал старикам, а те удивлялись, Иваном похвалялись.

Сказ Захарихи про царя Усилу Доброго

А за старых часов, за древние дни были Пращуры наши в лесах-степях, пшеницы не сеяли, на мясо меняли, на кожи, сало на волну овчую. А жили-были они счастливо, просто, наукы не знали, читать-писать не умели, Богу молились, как в душу пришло, а были рядными, были честными, добрыми, а никогда ничем друг перед другом не кичились. Водили они скот в степях, овец в траве, коней пасли, да на них скакали, а коли царь скажет, так казаковали, береглися, саблею хранились, умели драться, семьи свои защищая, а и кажд знал коня, как мужик уздечку, а и кажд знал скот, как ученый книгу, а коли корова падет, знал лечить, а коли человек заболеет, знал, как оздравить, и друг другу они говорили лишь правду, и никто не лгал, старших слухался, дедов почитал, баб поважал, детей хранил, жен защищал, слабому давал споможение, а и каждому было чего есть-пить, а и всякому место было у костра, в ночи ночлег, во дню поможение.

И ходили за стадами на конях они, а завидя вора, гнались за ним, от своих отар отгоняли, до богатства своего не допускали. И был царь у них Усила Добрый, и царь тот, как люди его, в телеге спал, попоной на ночь, как все, покрывался, в голову седло клал, сено подтыкал, а в ночи встанет, к костру пойдет, сторожей проверять в ночи начнет, а и горе тому, кто заснул в траве! Уж он его кием толстым огреет, по задам наколотит, всю пыль выбьет!

            На заре вставали прадеды наши, на восток ясный молились, а так говорили в молитвах тех: «Красуйся, заря ясная, красуйся в небе! Встаешь рано, до нас ходишь, молоко нам в горшке несешь, да небом шла, молоко пролила, и горит твой след в ночи ясной, серед звезд Божиих, через все небо. Будь счастлива, Заря ясная! И будь счастлива, Заря утренняя! Будь счастлива, пастушка Зорька! А се бо поклон отцу с матерью, а се бо поклон дедам с бабами, а се брату родному, что рано преставился, а се сестре нашей, что умерла! Та пусть они звездочка горят в небе ясном, у Бога нашего!»

И так они молились, Бога славили, и давал им Бог добра много всякого, все на жизнь ихнюю потребное, а и лишнего не давал им Бог, бо от лишнего человек нищится, а от лишнего жена портится, сыны гуляют, работать бросают, дочки расходятся по чужим людям, а от лишнего человек остается один сам с собой, всем лишний. А в те часы люди добрыми были, соседу помогали, работали, за работу, за хлеб-соль платы не брали. И за те часы молодежь была до старых почтивая, до малых бережливая, и сама в простоте жила, чистоту хранила, и не знали люди греха в жизни, зла не знали друг к другу, зависти, ничем друг перед другом не хвалилися.

И ходил к ним Бог в простой свитке, говорил с ними, указывал, а они, люди, в простоте своей думали, что то Дед старый ходит к ним, с уважением отвечали, кланялись, и ниц падали, когда видели, что землею шел Старец тот, а то небом, дорогою светлою, заревою, что Заря шла да молоко несла, да, несши по небу, пролила, а то молоко в небе светится, Путь Господень людям показывает.

Вот, игрались дети в траве, а девочка одна землю рыла, вскапывала, а в нее травинки тыкала, и слышит голос позади: «А что, дитя, делаешь?» Отвечала она: «Разве не видишь? Поле сею!» И сел возле нее, в траве Старец Белый, сказал ей: «Не так надо сеять! Возьми это». — «А что это такое? Будто зернышки?» — «Ну да, зернышки, посади их, полей! Через две недели приходи, посмотри». Взяла девочка, сделала, как Дед сказал, посадила зерна в землю, полила, а через неделю на том месте ростки были, а через неделю огурцы, дыни, арбузы взошли, и все хвалили, ели, Деда славили.

И стали старики землю рыть, бороздить, стали зерна те в землю садить, и с того научилися хлебопашеству, и горох стали сеять, и чечевицу, и фасоль, и всякую бобовину, а с нею и лук степной, чеснок крепкий, и стал вырастать лук-чеснок, стал крепиться, а и людям стало чего есть, кроме молока, масла да творогу сухого. И царь Усила Добрый к ним ходил, на огороды их глядел, потом к дубу шел, срубал дуба, плуга делал, потом волов запрягал, землю брал, а пашню ту скородил, зерно сам сеял, и людей научал, как работать в поле, а коли урожай был, Бога славил, мед пил, брагу крепкую, сусло сладкое, да ковш выпил, на землю лил, а сказал так: «Земле дайте пити! Бога хвалите, в честь его лейте, чтоб коли на землю глянет, да увидит пятно браги на ней, чтоб знали, что люди Его хвалят!»

И стали прады наши и прабы землю раяти, стали хлеба сеяти, зерна собирати, Бога славити. Ему хвальбу слати. И так жили прады наши и прабы в степи, скот гоняли, землю раяли, как Бог дал, как Бог повелел им, и больше не нуждались, и у других людей муки не брали. И пришел к ним богатый купец чужой, стал им сребро, злато показывать, на кожи, на сало выменивать, на мясо говяжье да на овчину. И набрала царица Гордыня сребра-злата, стала им покрашаться, стала в волосы цеплять, стала кольца носить, браслеты, в парчу, в бархаты тело завивать, а по ней почали все женки так делать, а за женками девчата стали краситься, а хлопцы стали златом сабли красите, серебром уздечки правити, и стали друг друга завидовати, у кого уздечка лепше, у кого саблюка, и стали величаться, над другими смеяться, и жизнь стала хуже, люди тоже, и не стало простоты прежней.

И сам царь стал скучати, стал войну промышляти, чтоб еще больше злата-серебра было, чтоб быть лучше другого царя, и на все то царица его подбивала, на те мысли ненужные навожала, а через то на лишнее в жизни людской, и стала жизнь уже завистная, стала она скаредная да тяжкая, ибо людям надо было к войне дбатися, надо оружие было сотворяти, надо кузни было поставляти, сабли ковати, ножи крепкие, и на войну идти среди лета. И стало у прадов с прабами тяжко жить, трудно дбатися, и стало царю от Гордыни той царицы-красавицы трудно работать, добиватися.

А узнал про то царь соседский, что Усила-царь на войну тщится, и сталось у него також беспокойство, стали люди сабли ковати, к ответу готовитися, людей научати, как других людей бити, как на конь садиться, в поле чистом скакати, казаковати, воевати. И скоро соседский царь своих наставлял, а коли Усила-царь войска поднимал, да шли прады, кто с вилами, а кто саблею помахивал, выступило тут войско противное, и была тут сеча великая, а много народу перебили в ней, и воронью бросили на поклев, и столько зла пошло, что другие люди, дальние соседи друг в друга вцепилися, и пошли тоже казаковати, на людей налетати, и по всей земле, где прады жили, один царь повстал на другого, и добра с того не было, а зло одно, и скотину поели, и горох вытолкли, и кувшины побили, нечем есть стало.

И заплакали деды тут, стали жалитися, на Гордыню царицу нарекатися, что коли не она, так и царь Усила на соседей бы войной не пошел. И Гордыня кричала на людей тех, что коли б они царя слухалися, так врагов бы всех перебили давно. И пошло еще большее помрачение, на поля запустение, на скот убыль, и люди не знали, как дальше жити.

И напали тут враги на всех их, на тех, что билися, и на тех, что готовились, и забрали все, и Гордыню взяли, за шею до воза привязали, голую кнутами по задам били, в полон уводили, людям своим сказали, чтоб пришли смотреть на тех на прадов, а на тех праб, что немудрыми были, и что все потеряли, всего решилися, а царя самого в землю зарыли, а кто ушел, по всей земле бежал, а по всей земле русская людина растекалася, распылялася, а с того пошла и Русь великая, что ни в шапку собрать, ни конем объехать, и что краю-конца в ней не видано.

И сам Бог над землею нашей плакался, и не знал, как ее вызволяти теперь, да махнул рукой и так оставил, и так Русь наша выросла, размножалася, землю раяла, скот водила, и за тысячи годов восставалася. Так и деды наши с бабами песни про то пели, Бога просили, чтобы миру дал, чтобы хлеба дал, а что лишнего, то ненадобно.

Сказ Захарихи про царя Панька

<... > Еще Прадед мой с Прабабою говорили мне про царя Панька, а за того царя Панька земля была тонка, носом копнешь — и воду пьешь! А за те часы Русская земля объявлялася, а за те часы собиралася, а люди те до купы гребли, наносили издали, насыпали, а и стала земля твердая, темная, и можно было по ней ходить, опираться, и никто больше вглубь не проваливался. А почали ветры дуть буйные, а почали дожди идти страшные, а та земля разъехалась, рассыпалася, и снова земля тонка была. А дул ветрами Самостриб глупый, а лил дожди Самолей другой*, а они над тугой Русской потешалися, а что земля тонка стала, смеялися.

_____________________

* Самостриб — Стрибог. Самолей — злой бог ливней (известен лишь по данному сказу).

И пришел тут Святожар святой*, он тому Самострибу погрозил пальцем, он Самолею тому показал кулак, и снова сонечко засветило жарко, и снова люди землю носили, от всех краев гребли, собирали ее, пока толщу целую не насыпали. И сказал им Святожар Святый, что под тонкой корой земной вода течет, а что нет той воде конца-краю, и что плавает на ней корка тонкая, а захочет Бог, так и потонет, а коли теперь нанести земли, так теперь утвердится и сложится, и останется твердо стоять до конца веков, пока не будет над ней благость Божия.

_____________________

* Святожар — Святовит.

А сказал то Святожар святой, а сам в Рай пошел Путем Ясным, что в ночи горит всеми цветами, да что Зорька шла по небу ровно да коров доила, Молоко несла, а и то Молоко Небесное расплескала, и видно оно в небе, дорогу кажет, по которой в Рай Святые идут, по которой воины на коньках скачут, кто живот за землю отдал в поле брани, а кто пал за царя, за Родину, да за веру Святую Православную.

Самостриб про то слышал, головой качал, Самолей слышал, помалкивал, а коли Святожар Святой ушел по небу, Самостриб почал тучи гнать, задувать, а Самолей почал дождем хлестать. И дули они месяц целехонький, и дождем лили тоже целый месяц, а земли Русской размыть не смогли, ни травы побить на ней высокой, ни скотину потопить не смогли они, уморилися, оставили так, ушли догмой, отдыхать легли, а тем часом народ наш собрался, стариков позвал, судить начал, а как хаты строить, коли дерева нет, а как складывать, коли камня нет.

И сказали деды им с прадедами, чтоб копали яму великую, а землю до нее с водой замешали, чтоб добавили травы сухой, а и ту землю ногами месили, а из нее кирпичи делали, да на сонечку их высушивали, а из них себе хаты складывали. <...> Вот и скоро они все села сделали, города сложили из кирпичей тех, травой, соломой крыши покрыли, а и стали себе церкви Божьи ставити*, а потом стали себе царя искати, а нашли его, сделали царем Великим, над Землею Русскою Православною.

___________________

* Жилища из кирпича-сырца в Северном Причерноморье в древности не строились. Сырцовые дома и гробницы сооружали саки (азиатские скифы) на Сыр-Дарье.

А как стали звонить они, чтоб царя славить, а церква та земляная осела, пошатнулася, развалилася. Опечалились прадеды наши, заплакали, а царь сказал им так: «Не плачьте вы! Собирайте мне с двора каждого по рекруту молодому, сильному, а я их научу, как в поле ходить, а я их научу, где леса добыть, а где камня взять для Церквей Божьих, а и как города поставить покрепче!» А собрал царь со всей земли рекрутов, поставил их на площади, а и стал их учить дней пять подряд, как ходить уметь, как стоять уметь, аи как из ружья палить, из пушки, по всякому неприятелю. А потом повел их полем чистым в землю соседскую, дерева брать, камней накладывать телег больших, домой везти.

<...> А пошла с того война великая, а сказал царь Бурван солдатам своим: «Идите вперед, за землю нашу, за храмы Божьи, то не могут быть под соломой простой, из земли ставлены, из праха сделаны, а из камня, а чтоб все внутри из дуба было, а чтоб знать, куда Сноп нести, за часы Спожин наших великих!» И пошли солдаты царские вперед, забирали они камень белый там, а из камня того белого после на Руси алтари Божьи делали, а из дерева того дубового доски тесали, а из досок тех иконы делали, а на них Божьи Лики писали Святые.

А когда соседи видели, что царь Бурван не хотел в их земле ничего другого, говорили они потом людям русским: «Как бы знали мы вначале все, так и против вас не стави-лися, и сами бы дали на храмы Божьи камень белый и лес дубовый!» А на то царь Бурван сказал: «Не верьте им! Лгут они вам с большой хитростью! Знали они все до последнего, да не хотели дать нам, а продать все, обмануть, за тридорога!»

А пока царь Бурван сказал своим то, те соседи к себе в капища шли, ворожили там перед идолами, да Черняка своего звали к себе, чтоб явился, помог им против Руси, да чтоб Мор забрал с собой в дорогу, да на нас, на Русь его выпустил! Появился Черняк, Морягу привел, а и с ним Мару его замурзанную, а и тех Мор-да-Мару на нас пущал! А как пошли люди корчиться, а за живот хвататься, муках мучиться, увидал то царь наш Бурван добрый, сплакался, Беляка позвал на подмогу*.

_____________________

* Черняк —— Чернобог, Беляк — Белбог.

И явился Беляк на тройке коней, коней белых с подпаиною, а и спрыгнул он с воза своего, да погнался за Черняком и поймал его. Душит Беляк Черняка за горло, повалил наземь, в землю тычет, а сбежалась вся Русь кругом, помогать хотела, да сказал царь Бурван: «Сторонитеся! И не нам то дело, а Богу единому, а мы можем стоять, на то взирать, а не можем мы до того мешаться здесь, а можем молиться, Бога просить, чтоб дал он Беляку силу многую!» И стали люди кругом, стали — крестятся, Бога молят, чтоб на помощь шел Беляку тому в благовременье.

Вот лежит Черняк, посинел совсем, понатужился, понапрягся весь, да и сам Беляка хватил за душу, да уже сверху лежит, уминает его! А и тут пришел Младенец Ясный*, сам мал так, смешно взглянуть на него, подошел, пальчиком ткнул Черняка, а и тот свалился, как Громом побитый, без сил вовсе. И сказал тут Младенец Ясный: «Ты бери его, Беляк наш храбрый, да свяжи его веревкой крепкою, на телегу клади, ко Мне вези, а я его там поучу уму-разуму!»

___________________

* Младенец Ясный — очевидно, Даждьбог — Ясунь.

И сделал так Беляк с Черняком, вязал его веревкою крепкою, валил к себе на телегу свою, да вез его на край земли, а там повернул коней направо он, и люди уже видели, как в Небе везет, Дорогой-Путем Молочным едет, где Заря ходила, Молоко разлила, а где Бог пасет Овец Своих, да где звездочками сверкают Души Праведные, и где Бог сидит на Престоле Своем.

Как увез Беляк Черняка до Неба, где судить его будет Бог единый, тут Младенец взглянул на Мор-да-Мару, и сказал им: «Коли вы такие злые, так вцепляйтесь вы друг в дружку, а людей моих верных оставьте в покое!» Как сказал им Младенец Малый слова те, так вцеплялися Мор-да-Мара друг в дружку, руками врасталися, ногами, да так, злые друг на друга, ругаясь, и бегали кругом, на потеху людей. И Младенец тот Ясный ушел за телегой, по Пути Млечному, в Небо синее. <...>

И война бы та тем и кончилась, но забыли все про Крутягу* злую, что жила да шипела под старой колодой, а и та Крутяга злая была, как ведьма, волосы ее всегда распатланы, зубы у нее желтые да черные, из-под сухих губ выглядают гладко. А было ей, Крутяге злой, лет сто, а коли разозлится, совсем молодеет, и щеки румянцем горят, и глаза блестят, и глядит она, от зла радеет, от зла веселится, смеется даже.

___________________

* Крутяга напоминает Ягу (с ее змеиными чертами) и эддическую ведьму Гулльвейг (Жажду Золота).

И выползла из-под колоды она, как змея вытянулась, встрепенулась, и шипеть стала на людей Русских, наговаривать заклятья на них страшные, а еще к тем заклятьям чары пускала, чары темные, злые, навадливые, чтобы всех людей перессорить потом, и чтоб после разбить их, развеять, а и Церквей Божьих не строить совсем, чтоб остались они без помощи Божьей.

А в те часы Земля заневестилась, расцвела Земля, Весну ждала, а приехал сначала Жених* веселый, юноша молодой, голова в цветах, а за ним прилетела тройкой коней Невеста сама с подружками. И пришел Жених к Невесте той, и запели подружки песни свадебные, а Земля потянулась, понатужилась, треснула, ростками пошла, ростки потянулись, цветами стали, и сорвал Жених цветы те красные, понабрал он синих, желтых цветов, нарвал белых, в телегу бросил, и помчались все вперед, в дали дальние, с песнями, с цветами, с лентами, а Невеста цветами бросалась, а Жених, веселый, брагу пил, брагу пил и встречным давал: «Пейте, братья мои, люди Русские! Пейте за наше здоровье! За Весну мою, и чтоб счастья нам Бог послал немрачного!»

________________

* Жених весенней Земли — Ярила.

И пили все, веселились с ними. А потом упились, чарами взялись, от Крутяги злой отправлялись, да поспори-лись, да повздорились, да пошли драться ни за что, ни про что, а пошли драться, Крутягу обрадовали, и стала она краше цвета в поле, щечки старые налились красой, волосы лохматые стали пышными, зубы желтые побелели как есть, и стала Крутяга красавицей, на чужом, на несчастье разжилась, на чужой боли обрадовалась, чужой страсти раздобрялась, и стала она одеваться в шелка свои, в шелка-бархаты, щеголять пошла, зазывать к себе молодых парней, да садиться с ними в уголку темном, да шушукаться, да присватываться.

И сдурели юноши молодые, стали бегать за ней, за бабой старой, а как та морщинку на лице видит, так опять колдует яростно, и опять люди дерутся Русские, кто за кем ходит, да кто что сказал, да у кого два теляты, а у кого четверо. А как слышит то Крутяга злая, так и маковым цветом цветет, наливается, и румяна она, и бела собой, а и телом пышна, грудью крепкою, не знает никто, не ведает, что старуха та, ведьма злая, да что днем красна, хуже к вечеру, а в ночи на нее жутко глянуть совсем.

И задумался царь Бурван, сказал так всем: «За отца моего, за царя Панька, <...> не было такого сорому нигде, не было нигде побоища такого, ни питья такого, веселия, ни вражды такой невиданной. А клянусь я вам, что и сыну моему, Паньку-царевичу землю чистую дам, а что выведу зло на ней начисто, а что где оно скрывается, там и сцапаю я его, истреблю вконец!»

Услыхала то Крутяга злая, порешила, конец ей будет, коли царь найдет! Порешила, ворожить стала, чаровать пошла, напускать туман, чтоб и царь сам ничего не знал, и чтоб царь сам не знал, где она. Порешила так, поворожила она, всех нечистых себе на помощь звала, чтоб пришли они, ратовали ее, чтоб спасли ее, бабу лютую. И пришло их видимо-невидимо, всех цветов, всех мастей, с рожицами, у кого из них бороденки козлом, у кого — рога завитые, у кого копытца стоят бобриком, у кого они лаптем стоптанным, а у этого хвост крючком, как у пса дворового, шелудивого.

И сказала им Крутяга злая до соседей идти, народ мутить, чтобы кинулись они на Землю Русскую, чтоб войну начинали жестокую. И пошла вся сила ихняя, до соседей кинулась, навела тьмы на них, сбила с толку, одурманила, подняла, ружья дала, в поле бросила. Идут они на царя русского Бурвана, идут, похваляются, криком кричат: «Уж мы того царя на куски разорвем! Уж мы его в полон заберем! Уж мы на нем землю пахать будем!» Увидела стража на границе, как идут они, зажгла огни сторожевые, отступила. <...>

Собиралось ополчение Земли Русской, кто на коне, кто на воле, а кто пешком, доходило ополчение до царя русского, кланялось ему до земли, говорило: «А веди нас, царь наш, куда скажешь! А умрем за тебя, коли повелишь!» Отвечал им царь: «Ребятушки! Помирать и дурак может, а вот жить-то надо! Надо так воевать, чтоб целы были! А идите теперь половина направо, а другая половина налево, да стойте, в траве прячьтесь, ждите приказа моего царского». Пошло ополчение на два конца. В траве залегло, разделилося, а царь собрал хромых, слепых, дал им всем оружие, послал вперед, да наказ дал, как завидят врага, так чтоб сразу отступать пошли.

Идут врага, в бубны бьют, в дуды гудят, в сопели, гусли звенят, в горшки стучат, на царство русское надвигаются, а и царство то по Волге сидит, а и царство то по Дону лежит, а оттуда до самого сонечка закату, там, где ложится оно в кроватку златую, где спит в ночи под кустами розовыми.* Увидали враги, как царь русский идет, а воины его слепые да хромые друг за дружку держутся, в пути падают, рассмеялись они, расхохотались, саблями в небо тычут, щитами звенят, победой легкой похваляются да на Русь нашу летят с пиками!

________________

* Царство Бурвана (до Волги на востоке) соответствует державе Ория и Русколани.

А дал царь Бурван знак своим, а те две рати из травы выскочили, одна спереди, друга позади, да врагов зажали, тут им духу дали! Да били, гнали их, полонили, а враги сабли кидают, щиты свои, руки к небу вздымают, сдаются. И царь знак дал всех брать, никого не рубить, а ихнего царя к телеге привязал, да так с коньми вместе и ехал он, а царь чужацкий повозку вез, заместо пристяжного, буланого. Пришли они до Града Русского, что Гуляй-город* прозывался, а где царь наш на Столе сидел, ноги в чеботках сафьяновых на скамеечку поставивши.

________________

* Гуляй-город — Голунь (Гелон).

И на улице народ кричит, царя славит нашего, русского, а над царем чужацким насмехается. А наш царь народ останавливал, а наш царь почести отдавать приказывал царю чужацкому, что в плен попал, а так говорил он народу нашему: «Уж ты, народ, что дите малое! Победа наша была, ну и есть на том, а что царь ихний сорому набрался, заместо буланого в повозку запряженный, так и хватит него! Отпустим его!» А народ кричит: «Не пущай! Не пущай! Он тебе, выродок, еще не такого наделает! Ты, царь, бери его землю всю! Чего там много с ним растабаривать!»

Ну, царь наш знак дал воинству, разогнали народ солдатушки, по домам послали кашу варить, быков резать, овец готовить, чтоб было чем порадоваться, да чтоб квасу побольше в бочках катили, да чтоб вина несли, меду крепкого. А Крутяга злая народ возмущает, а Крутяга злая народ подбивает: «Возьмите царя чужацкого злого, убейте его! Зачем детей наших бил?» И народ стал помышлять недоброе, как царя ему схватить пленного, да как его увесть, изнущиться над ним, да чтоб там и убить его, на задворкаких, да чтоб бросить его воронью на съедение!

<... > А вышло так, что Крутяга злая пробралась кошкой на кухонь царскую, да везде огонь и сгасила там, да кресала всем послюнила, да труты всем обглодала, вот и нечем огня зажечь на кухонях! <...> А везде в печах огонь выгас! <...> А на весь Гуляй-град ни искорки! И как быть теперь, никто не ведает. Побежали к попу, может, у него есть, от лампадки зажечь, коли нет огня. А и там, у попа, огня нет как нет. «Ну, служи-ка, поп, нам молебен! Пущай Бог сам нас надоумит, как!» Пошел поп служить все молебены, а сам служит, кадила разжечь нельзя пустым кадилом и помахивает. Ни свечи тебе, ни лампадки нет.

А входил туг до церкви малыш такой, а совсем еще он маленький, а и тот малыш сказал людям: «Не печальтесь! Огонь будет! Пойдите к дубу из церкви и там ждите!» И все смотрели, где же мальчик тот? А его уже нигде не было. Вот и вышли все на площадь большую, где дуб старый рос, а где царь суд правил, и стали люди подле дуба, и видят, будто птица летит, а та птица огонь в клюве несет, ветку дубовую горящую! А та птица ветку кидает, а людям так говорил: «Зажгла я ветку дубовую от сонечка! А летала к нему, а перья опалила, а теперь лечу в гнездо свое, а там ждать буду, аж перо отрастет». И, сказав так, летела низко, летела боком, улетела к себе, а люди, хватив ветку горящую, бежали до кухонь, огня зажигали, и был в тот день огонь везде, и люди, празднуя, страву ели, о птице Горючей рассказывали, Бога славили и царя поважали.*

__________________

* Птица Горючая — Матерь Сва.

И слышала про то Крутяга злая, а еще больше злобилась, распалялась на людей, на царя русского, да на град-Гуляй — Град большой, да на все его население. И шла она бочком от столов общих, в избе своей запиралась, в хате окна занавешивала, ворожила на горшках старых, бесовское варево делала, насылала беды на царство русское.

А тем часом Беляк пришел, а Паруньку* приводил, а давал он Паруньке дручок большой, а тот не простой, а дубовый, и давал ему еще пику длинную, а та не простая, а дубовая. И шел Парунька, на коня садился, а конь его рыжий, седелка новая, повода парчовые, стремена серебряные, узда золотая, а конь не конь, а чудовище! Как воспрянет конь, как начнет бить задама, как заржет человечьим голосом: «А и здесь она, треклятая! На Кривой на улице сидит, ворожит!»

____________________

* Парунька — Перун. Миф о бое Громовника со Змеем или змеевидной богиней — общеиндоевропейский (Зевс и Тифон, Персей, сын Зевса, и Горгона и др.).

Да как кинется вскачь к дому тому, что на улице бочком стоит, крышей соломенной покосившись, да как сиганет через забор, да как в двери ударяет копытами, а двери гнилые валятся в прах, а ведьма косматая в окно сигает, а Парунька ее копьем тычет да дубинкой дубовой по головешке — раз! Тут и выскочил из нее дух поганый, а засмердел он так, что все носы заткнули, от той хаты, от Кривой улицы побежали. А Беляк идет следом, хочет ведьму вязать, а она издохла уже, старая, дряхлая, и вся красота ее навороженная сошла с нее, и поганой стала.

И сказал Беляк: «Вот что, люди добрые! Собирайте солдат побольше, бо успела она, треклятая, на Русь нашу добрую врагов назвать! А идут они по полю чистому, идут многие, конями и пешие, и будут здесь назавтра-че, и треба буде их бити, а я, Беляк, помогу вам!» Поднимался тут народ весь за землю, а валил народ до царя русского, говорил ему: «Веди ты нас, а уж мы тебе послужимо!»

И наутречко гадяки* были у самого Гуляй-града Руска, и билися с ними прадеды наши, до последнего отбивалися, а гадяки те изумлялися, и откуда та Русь силу бере, и откуда Парунька взялся? Как даст дубиной по полку ихнему, так и нет полка совсем. А как грохнет своей оружией, так гремит громом долго в небе, и никак с ним гадяки не справляются! А Беляк на них теме скоро, а их разгоняет во все концы, а гадяки не знают, куда текать!

_______________

* Гадяки — готы.

И скоро стал конец войне, запрошали они миру от Руси, а коли стали просить того миру, пришел Панько-царе-вич и сказал: «Батька мой, царь Бурван, помер даже, как узнал, что, гадяки, пришли вы! Ну, так я теперь замест его и даю вам знать, что оружию понесу мою аж до ваших степов, а заберу всю скотину вашую, а девчат, которых покра-ше, себе возьму, чтоб вы больше на злато наше да на сребро не зарились!»

И, сказавши так, пошел на гадяк, пошел на царство ихнее гадячее, и как сказал, так и сделал там, скотину брал, девчат забирал, а гадяков всех разгонял в степи, и сказал, что с ими миру не буде, пока Русь живет, пока русские на земле своей дышать будут! А и скоро царство то гадячее от других соседей знищилось, и по том, по Донце загину-ло, а и сами они, гадяки, ушли, а Русь наша в степах осталась! Так хотел Беляк с Парунькою, а так Бог велел, и так буде до конца веков, до скончания!

А то баба поведала Захариха, а пусть ей, бабе, Господь грехи простит!

Сказ Захарихи про царя Гороха

<...> А повстал тут Горей-царь* наш и сказал он: «Лучше сгинути, а побить скотину, чтоб врагам не осталась, а забрать телушек молодых до середины да погнать туда с детьми, стариками, а кто шаблюку держать может, а кто на конь еще лезет, отрезай бороду наполовиц! Походи землю нашу защищати! А и так, аж борода одрасте заново, так и миру добьемся честного!»

_______________

* Горей — Орий.

Сказ Захарихи про царя Огыла Чудного*

________________

* В основе этого и следующего сказов — индоевропейский миф о близнецах. В нем обычно фигурирует женщина — их мать, сестра или жена (Диоскуры и Елена и др.). В одних вариантах мифа близнецы убивают друг друга из-за женщины (осетинский эпос, сказка «Два брата» и др.). В других — вместе женятся на ней (Ашвины и Сурья).

За старого часу, в древнее время, когда пасли пращуры наши скотину в степи, да жили там же, домов не стро-ючи, был царем у них Огыла Чудный, а был тот царь силен, как два быка, что деревянным плугом поле пашут, что с возом пшеницы по горам скачут <...> такой Огыла царь был Чудный, что телегу за задки брал одной рукой, из колеи вытягивал, сбоку ставил, и что кони на него оборачивались, силе той страшной дивилися. И ходило с царем в степях много люду, почитало его и поважало за силу его страшную, за добрость, за заботу всегдашнюю про всех людей.

И было у Огылы два сына молодых, два сына, яко два месяца, молодые да пригожие, чисто в матерь их, что давно померла. <...> И выросли сыны те, как два явора, друг в друга подобные, а и сам отец не знал, кого из них зовут Бровко, а кого Вовко. И росли дети те, как трава в степи, сильные, здравые, веселые, да и стали подрастать, стали бороться, на конях скакать, до людей тулиться, военному делу учиться, саблей рубить, пикою врагу грозить невидному, говорить такие слова всякий раз: «Погоди, вра-же, царями будемо! Мы тебе укажемо, как наших бить, как девчат хватать, уводить в степи!»

И любил их за то народ вольный, за ласку их, за храбрость ту, да за то, что всех защищать обещалися, что клялися быть людям верными, отцу не перечить, всех хранить, и за то, что братья целовали бляхи, что на возу отцовском были повешены, и гремели, звенели, когда кони идут, а то, чтоб все знали, что царь Огыла едет*! И еще целовали бляхи те царевичи, обещались всякую беду сломить, да чтоб народ живал счастливо, чтоб слезы единой ни по чем не пролил, да чтоб было отцам уважение, матерям почитание, детям хранение, да чтоб старцам был хлеба кусок, молока крынка, покой к старости, да чтоб дети кормили их, во всем слухались, и не было бы нигде небрежения, ни вдовам, ни сиротам забвения. <...>

__________________

* Царские повозки у скифов украшались ритуальными навершия-ми, увешанными бубенчиками или бляхами.

И скоро стал слаб царь Огыла тот, и скоро Богу преставился. Положили его сыновья на сани богатые, украсили златом, сребром, цветами, в бубны били, людей сзывали на похороны, на погребение великое царское*. И вырыли люди могилу большую, в земле хоромы сложили из дерева, камнем кругом обстроили, положили царя Огылу в санях, дали ему коней борзых, чтоб ехать дале, на Тот Свет, до Навь-Реки, и чтоб было чем платить перевозу, положили горшки с червонцами, серебром, медью мелкою, чтоб всех царь Огыла тот оплатить мог, чтоб ни в чем не нуждался на Том Свете.

__________________

* Описание похорон Огылы напоминает погребальный обряд скифских царей, особенно лесостепных (с деревянной гробницей). В нем, однако, не использовались монеты, тем более горшки с деньгами.

Положили ему мяса, творогу сухого, крынку сметаны, муки, зерна, хлеба мешок, и зарыли с плачем могилу ту, насыпали на ней курган большой, и на нем посадили дубок молодой, чтоб хранил царя, тень давал в лете, да чтоб гнездились в нем птички вешние, да спевали бы царю Огыле радостно, что пора ему вставати тож, потягатися, коли снег сойдет, трава выйдется, да вырастут петушки, да барвинок. А потом три дня поминки правили, за Огылу-царя пили мед, квас да вино, и песни перед курганом пели, боролися, чтоб еще раз царю Огыле среди них побыть, чтоб еще ему с ними радоваться.

<...> И почали братья-цари в степи жить мирно, за народ свой заботиться, о добре его дбатись, и прожили бы так до смерти самой, да напал на них враг лютый, людей побил, в ночи жен схватил, детей потоптал, скотину побрал, стариков избил, и огня ихнего вытоптал, погасил навек. <...> И рекши братья всем людям своим: «Буде вам теперь плакаться, жалиться! А берите всяк саблю вострую, а вставайтеся за спиной моей, а пойдем врагу метиться, жен отбивать, а пойдем телят загонять, коров наших, и чтоб кажден взял двух врагов убити, и чтоб всяк убил трех, если можется!»

            И пошли вперед степями зелеными, в траве таиться, пешком пошли к врагам. <...> Врага били нещадно, до последнего. И тут нашли царицу ихнюю, что лежала на возу, красавица, волосы черны, глаза черные, а сама — бела, румяна, ровно кровь с молоком. Стали братья пред ней, руки опустили, захотели оба ее в жены взяти, впервые друг другу сказать не могли, впервые друг от друга в душе утаились. А была та царица хитрая-прехитрая, одному брату сказала, что будет его женой, и другому тоже сказала, что будет! Потаились братья, потом поспорились, за сабли взялись, друг на друга кинулись. Черкает сабля по сабле, искра летит, в ночи, к заре, видно уже.

Обступил их народ, кричит остановиться, про царя Огы-лу им вспоминает в словах, укоряет их, что за женку ту кровь хотят свою братскую проливать, а та смеется. И встал в тени старец один, стоит, смотрит, ничего никому не говорит совсем, и видят все, что за старец чуден тот, и братья видят, вставились, не дерутся уже, и старец тот говорит им гласом громовым: «А бросайте, сынки, сабли ваши!» Тут узнали все голос Огылы-царя, и младший брат саблю кинул наземь, а старший брат стоял, не слухался, потом саблю в небо вздынул вверх, и срубил главу братнюю начисто!

«Будь же проклят, сыне мой, за зло твое! Во век веков будешь терзаться! Братню кровь пролил из-за бабы той, меня — отца ослушался!» И ушел царь Огыла во тьму утреннюю, а брат стоял, сам не свой, над убитым братом, и не слышал он ласки царицыной, что звала его к себе в постель теплую. И вышла к нему, с воза скочила, подбежала, а он крикнул страшно ей: «Не подходь! Не подходь!», и взмахнул саблей, начисто главу ей срубил нечистую. Потом сам ушел в поле темное, и никто больше не видал его, не слыхал, а и старые люди собиралися, царя нового выбирали себе, радовались, а про брата того нечистого песни сложили.

Сказ Захарихи про близнецов

Было так за давнего часу, что Бог дал двум сынам матери одно тело и одну душу. Ударил Гром в Дуб, как Снопы жали, и родились близнецы по весне! А то Бог хотел, чтобы люди знали, что была на то Его Воля. И родились два мальчика, во всем подобные, друг на друга похожие, как две капли воды, один бежит, кричит: «Мама, это я!» И другой смеется: «Нет, это я!». И так были похожи они, что ни мать, ни отец, никто не мог их различить. А стали расти, один высокий и стройный, и другой также высокий и стройный, и оба они были светловолосыми, и оба были сероглазыми. Коли ударят одного, другой плачет, а коли захворает другой, первый плачет.

И жили они душа в душу, аж выросли, стали юношами, да ввечери повстречались с девицей одной, да оба в нее и влюбились. Один ее просит за него замуж идти, а другой кричит: «Я без тебя жить не могу!» Засмутилась она, заплакала, ответила: «Не знаю, как быть! Люблю каждого, не разберу, кто он, тот ли, кого встретила в первый раз, или тот, кто сказал после слово!» И почали два молодых юноши меж собой спориться, кому девица женой будет. Почали спориться да подрались, один на другого с ножом кинулся, а первый другого ранил, а у самого кровь течет!

Развели их люди, сборы собрали, порешили, как быть, что делать. И сказал царю Прадедов наших, обратясь ко всем, такое слово: «Близнецы те единоутробные, а Близнецы единокровные, а то же один юноша в двух телах, а одна у них душа на двоих дана! Потому сделаем, как в старину делали, буде им Ганна женой обоим! И чтоб никто над тем не смеялся, чтоб никто пальцем на них не показывал!» Порешил царь так, и люди тоже, и стали они, трое, жить в одной хате, и счастливо прожили до самой смерти.

Сказка про царя Кучку

Царь Кучка... схватил быка за рога, да и сломал их, хватил корову за хвост, а она рванулась, так хвост в руке и остался! Ежели царь Кучка кого ударит, так насмерть. Хлопнул по плечу богатыря Глечика, да и перешиб ему плечо! А богатырь Глечик нужен был предкам. Если набегали злые кочевники, он за них брался, только пух да перья летели. Позвал царь Кучка лекаря и говорит: «Вылечишь — награжу — не вылечишь, голову сниму!» Лекарь взялся за богатыря, давай ему все косточки выправлять, палочка-ми подправлять. Больно было Глечику, да держался, только зубами скрипел. Скрипнет, а изо рта искры сыплются.

Выправил ему плечо лекарь и говорит: «Смотри же, раньше месяца сабли не подымай! Сломаешь руку заново». А у того была такая саблюка, что обычный человек поднять не мог. Крепился Глечик месяц, а тут воры налетели, скот отбивать начали. Погнался он за ними на коне быстром да левой рукой кого как схватит за голову, так и оторвет! Троим оторвал, остальные испугались, скот бросили, убежали, куда попало. Едет Глечик назад, а царь Кучка навстречу. «Здоров! — кричит. — Ну и задал ты им перцу! Молодчина!» Да, похвалив, как его по другому плечу хлопнет, и другое сломал! Зовут опять лекаря. Царь и говорит: «Ошибся я маленько... Опять другое плечо сломал!» Вылечил лекарь и это плечо. С тех пор царь Кучка боялся даже Глечика трогать.

Понадобилось царю траву для Суряницы искать, он и сказал всем: «Кто найдет, получит теленка!» Пошли все траву искать, и ее, ежели найдет человек, только помолясь срывать можно. Нашел один парень, да не помолившись и дернул ее, — да как загудит! Земля расступилась, взяло его и закрылось! Так и пропал. Царь Кучка выпивал утром жбан суряницы, лил в огонь остатки, потом раздавал всем, старому и малому, и такая сила в них была в это время, что подвернись кто хочешь, в клочья разнесут! Но царь Кучка наливал еще старого меду, сам пил и давал, кому хотел, чтоб еще лучше было.

И вот, задумал он сына женить, и выбрал ему невесту, дочку соседнего царя. А она было захотела, а как узнала, что за царевича Кучку идти, сразу же сказала, что не пойдет! И отец, и мать на коленях просили, не желает, и только. Тогда сам царь Кучка за ней поехал с Глечиком, и они стали ее уговаривать, не хочет, и только. Тогда царь ее схватил поперек стана, Глечику приказал защищать в случае чего, и помчал на коне домой. Как узнали братья царевны, вооружились и погнались за ними. Скачут это они по степи, царевна кричит: «Не хо-о-чу! Спасите меня!» А братья настигают, да который настигнет, а ему Глечик голову и оторвет! Боже, сколько народу перекалечил!

Привез ее царь до становища, бросил наземь и говорит сыну: «Бери твое золото!» Тот ее поднял, погладил по голове, обнял нежно за плечи и сказал: «Что же они тебя обижают? Сказала бы мне, я бы тебя защитил». А царевна сама плачет, а сама одним глазком на добра молодца поглядывает. Видит, а он ничего себе, и ус молодецкий, и стан у него прямой, парень хоть куда, ну тут она и повисла у него на шее! Царь Кучка на радостях целый месяц пил с Глечиком, кто кого перепьет, да так оба замертво под телегу и свалились. Пир шел коромыслом все время в стане. Пили и старый, и малый. Допились до того, что коровы слушаться перестали. <...>

И вдруг крик: «Разбойники!» Все заходило ходом, кто на коня брюхом лезет, а конь не стоит, и он носом в землю — тык! Кто уже сел в седло, да из пьяных рук узду выпустил, кричит: «Подай-ка мне уздечку! Где она?» А сам царь Кучка хотел себе ногу почесать, да давай драть ее, и слышит, Глечик кричит: «Да то ведь моя нога!» Ну, сели кое-как, с помощью друг друга, на коней. Царь говорит: «Как знак дам, так чтоб, значит, все вперед летели!» «Не изволь, батька, беспокоиться!» — отвечают вояки. Ну, значит, царь и дал «знак», как навернет соседнего по шее, тот из седла кувырк! И нет, значит, его.

И все как двинут степью, как помчат, полетят! Налетели на воров, да Глечик как трахнет одного из них саблю-кой, так вдвоем с конем, на котором тот сидел, пополам перерубил! И пошла потеха: воры удирают, а Кучка со своими их не пускает. Они кинутся направо, а Кучка налево, они думают: «Это он нас, значит, куда-то заманивает». И тоже налево, а Кучке только того и надо, головы им рубит. Кучка кинется направо, и воры направо: «Чего бы это он

стал от нас бежать?» Ну, а тот рубит, головы им рвет, как груши. Последние сдались. Привел их царь к становищу, да как стал с седла слазить, увидали тут они, что царь на ногах не стоит, да как кинутся в разные стороны, ну, значит, и разбежались!

Куда там пьяным было за ними по второму разу гнаться. Махнули рукой и пошли допивать. Съели за это время десять быков, полсотни овец да десятка два телят. Ели-пили, опять ели, так целиком целых быков, что на кострах жарили, наденут на палку и на огне пекут.

Когда царь Кучка состарился, хотели его мужики прогнать, так он взял дубину в руки и сказал: «А ну-ка подойди, кому надоело мне покоряться!» И такая оторопь всех взяла, что и не решились. У молодоженов родился первенец, сын, и такой крепкий, буйный, целиком в Деда Кучку. Нянчился с ним Дед все время, все учил, как надо обороняться от врагов, как нападать, как с мужиками говорить: «А подойди-ка, сучий сын! Мы с тобой покаляка-ем!», и рукава засучит при этом. У того и страх при этом появится. С малых лет сажал он его в седло казацкое, учил конем править, всему научил.

Когда совсем состарился Дед Кучка, поседел, пожелтел, передал дубину в руки сына и сказал: «Ну, ты тоже Кучка будешь. Хоть и не такой, как был я или внук будет, но все-таки». А сын был нрава тихого, больше на возу сидел с женой, да царица за него распоряжалась. Когда внук Кучки подрос, стал сам в дело мешаться. Иной раз и с отцом повздорят. Придет он к Деду, а тот все: «Ну, конечно, если есть тут Кучка, так ты, а тот, отец твой... Да он и жены бы себе не добыл, ежели б не я!» Очень тот на старого обижался. Однако, как говорится, из песни слова не выкинешь.

Вот и решил старый Кучка помирать. Улегся на возу, приказал девкам любимые песни петь, что еще его мать-покойница пела, сам слушает, а сам говорит, как обрядить его, в какую одежу, какую саблюку с ним положить. Плачут бабы кругом, а старый Кучка им говорит: «И чего вы, собачье отродье, плачете? Всем помирать один раз надо!» Так и помер. Узнал про то старый Глечик, пришел к возу, да и тоже помер. Хоронили их вместе тоже, вместе с возом.

Сказ Захарихи про Трояка и Троян-царя

За те часы, когда Троян был, тогда же и Трояк живал, людей учил, а был он премудрым от Бога, сам знал и другим сказывал, как пшеницу сеять, как от суслика беречься, как от «овражка» (хомяк?) охраниться, какую корову до быка пускать, а какую яловицу дома держать, и, коли человек заболеет, он траву всякую, корешки знал, заварит, напоит, и тот здоров.

Был Трояк один на возу, и царь Троян к нему за советом ходил. Царь стоит, а он дудочку стружит, царь ждет, а он дудочку пробует, так ли гудит она, так ли играет, царь молчит, и Трояк молчит, будто царя не видит, а сам все стружет <...> а царь все ждет, с ноги на ногу переступает, Трояк молчит, будто не видит вовсе, а сам думает, да сказать не хочет. И говорит ему царь: «Чего же скажешь? Не видишь, что жду? Когда слово бросишь?» Отвечает ему Трояк: «А вот, дай дудочку кончить, а ввечери придешь, тогда и скажу».

И уходит царь Троян, как был, ни с чем, а ввечери приходит, а Трояк ему говорит: «А скажи-ка, царь Троян, что ты говорил мне? В утре-то я дудочку строгал, так не слышал». И скажет царь Троян, что надобно ему, а Трояк ему и ответит, порешал все, а ввечери ему и не трудно ответить <...>. А осердится царь, так Трояк ему скажет: «Иди до других, пусть они тебе помогут, а не помогут, так на себя пеняй, а я скоро отвечать не умею, бо дурость буде, а дурость буде, всем людям зло, а коли дурак советы дает, так иди к нему и делай наипак (обратно), а увидишь, что то добре буде!»

Идут враги на Русь нашу, все бегут, и Трояк бежит, ни слова не скажет, а догонит его Троян, спросит: «А что же делать мне теперь? Как управиться?» А Трояк ему скажет: «Видишь, бегу? Беги и ты, пока придумаю <...>». И бегут все добрых полдня по степи <...> а Трояк встанет на возу своем и гаркнет: «А куды ж вы бежите, черти лысые? Ставай зараз все! Совет держать будем!» Крикнет так, и сам станет поперек пути, дорогу загородит всем, мешает бежать: «Стой! Стой! Куда летишь? Кони морены! Кони морены, в мыле уже, запыхались, а еще дальше и падут совсем наземь, а будешь бежать, дураче, на своих двоих!»

И станут люди, а он снова скажет: «И что там ворогу, кот наплакал! И силы у него нет совсем, все черные да костлявые, кожа-кости, а берите батоги да макагоны, а берите шабли вострые, что баба поднять не может! А гоните их в три шеи, бейте наголову! Осейчас мне тут Ангел был, сказал, что побьем басурманов всех до единого!» И станут все кругом, и смеются, и страха нет, а страха нет, повернут все назад, врага завидят, кинутся на него, отобьют скотину, назад врага поженут, а кинется тот, уже не опомнится.

А то царь станет судить дело трудное, позовет Трояка, а тот сливу сухую ест, да набьет полон рот ягод, рукой указывает, что нельзя ему сказать, из-за слив, а коли съест, так и слово скажет, а за тот час успел подумать он, успел подумать, и решить успел, а скажет, так уж скажет, что все, и правые, и виноватые, все признают, и с царем согласятся, и друг другу поклонятся, разойдутся мирно <...>.

Любил его народ, и царь тоже любил, дети все вокруг него, на возу сидят, со всей Руси нашей дедовской, собираются, смеются с ним, а он смеется, а сам детей учит! Да коли дети повыросли, стали дружно жить, совсем не ссориться, а стала Русь от того крепчать пошла, а стада добра наживать, друг друга любить, и царь Троян Трояка славил, и люди ему всегда кланялись.

Сказка про Черняву-царевну

Снилась молодому парню девушка такой красоты, что и во сне не увидишь. Решил он идти на край земли, чтоб найти ее. Идет и видит: широка земля, обильна она реками, горами и лесами, и везде дома, везде люди живут. Торопятся они встать с Солнцем, ложатся спать с закатом, и везде трудятся, едят, снова трудятся. Сон их краток, работа длинная. Но нигде нет снившейся ему красавицы. И где ни спросит: «Не видали ли в вашем краю такой красавицы, что и во сне не увидишь?», все отвечают: «Не видали ни во сне, ни наяву». <...>

Встречает он пахаря в поле и спрашивает его, но тот отвечает: «Некогда мне, вот полоску докончу, тогда домой, а завтра надо новую начинать... Да и не видел я ее! Где же нам, людям трудящим, видать?» Идет дальше и спрашивает старушку, бредущую по дороге: «Ох, иду я по Святым Местам... Грехи замаливаю... Не видала я твоей Чернявы-царевны» .

В отчаянье, что не может найти Чернявы-царевны, обращается он к земле, говоря: «Земля-Мать Сырая, не видала ли ты...» Отвечает ему она: «Видала я много пахарей, много работников, что лопатами взрывали меня, всякого зверя видала я, травы, деревья, цветы, да и Черняву где-сь видала, да не упомню». Как ни просил он ее, не могла сказать: «Много видала, много вижу, да стара стала, забыла!» Попросил он ее еще подумать, может, вспомнит, а земля и отвечает: «Помню, как быки пасутся на моих полях, помню овечек беззащитных, и волки к ним подбираются, деток кормить надо — нечем, и коней помню, как траву едят, да после, наевшись, по мне валяются. Все помню, а Чернявы не упомнила!» А Чернявы-царевны не видала, потому как сама баба, и она тоже баба!

И долго-предолго бродил он, да и остановил Добра Молодца, спрашивает и его. А тот рассмеялся, да и отвечает: «Ну и дурень же ты, братик! Да назад-то поглянь!» Оглянулся Ваня, и видит, правда, там же, где он только что был, царевна ходит, людей спрашивает, а ей отвечают: «Видали, видали! Да только вчера был здесь, а где нынче, не ведаем!» Тут и побежал он ей навстречу, и упал ей в ноги, поклонился, а та и говорит: «Хоть царевна я, да — баба! Чего же ты бабе кланяешься! Богу поклонись!»

В церквах зазвонили, все царство-государство обрадовалось, что нашел Ваня Черняву-царевну да что Чернява-царевна Ваню нашла! Нашел Ваня царевну Черняву на краю земли, там, где небо с землей сходится, да откуда ночью свет светит.

Сказ Захарихи про Буянко-царя

Коли булы Пращуры наши в степах, та скотину там гоняли, так був Буянко-царь над руськымы, а той царь був сыльный, та мог он скотину сам наземь валить, за рога взявшись руками, та мог подкову сломать, шаблюку скру-тыты в кольцо, а за версту закынути далеко.

А сидив раз Буянко-царь на возе, а на огонь дивився та думав, а и видит, всадник скачет к нему, а и видит, другой летит, а за ним — видимо-невидимо. Доскакал первый, наземь пал, сказал: «Царь, по пятам за мной турки гонются!» А царь Буянко встал потиху, а рукой знак дал, коня требовал, а сам на турков смотрит, глаз с них не спускает. <...> А потом рукою знак давал, тихо к туркам ехал, не торопясь, а снова знак дал шаблюкою, а и все казаки его в скок пошли, на турок поганых полетели! У тех кони мореные, тяжко идут, а у Буянко-царя — как вихорь степной, а туркам в лицо солнце светит, а Буянку-царю в потылицы, да как налетел царь на турок тех, как хватил царя ихнего за бороду да об земь грякнул, так и дух из того вон вышел поганый!

А как видели турки то, да давай текать по степу, а казачество буянское за ними, настигло их, главы рубило, а коней забирало, до царя вело, а и сам Буянко Бела-Коня брал, а хотел его Богу дати*, да жалел, бо такого и сам не имел, а ему поп сказал, что Бог не требует, чтоб коней давали ему, а чтоб верили, так Буянко тому радовался, а хотел зараз креститься, а сказал ему поп, что веры не знает, а что надо вере тысячу лет учиться, а по той по тысяче лет только может царь Буянко хрестьяном стати.

___________________

* Принесение царем в жертву коня, как и почитание белого коня, — общеиндоевропейские обычаи.

ВЕЛЕСОВА КНИГА

СЛАВЯНСКИЕ ВЕДЫ

Редактор Ю. Кулишенко

Художественный редактор А Пилипенко

Оформление переплета Е Шамрай

Компьютерная верстка Ю. Кулишенко

Корректоры И. Желанникова, И. Коновалова

Сканирование, редкатирование электронной версии Айг Аргайл

Редактор сайта Цезарь Славянский

Подписано в печать с готовых диапозитивов 13.03.2002

Формат 70x100У32. Гарнитура «Академия»

Печать офсетная. Усл. печ. л. 16,3

Тираж 7 000 экз. Заказ № 646

ЗАО «Издательство «ЭКСМО-Пресс». Изд. лиц. № 065377 от 22.08.97. 125190, Москва, Ленинградский проспект, д. 80, корп. 16, подъезд 3.

Интернет Home page — www.eksmo.ru

Электронная почта (e-mail) — info@eksmo.ru

По вопросам размещения рекламы в книгах издательства «ЭКСМО»

обращаться в рекламное агентство «ЭКСМО». Тел. 234-38-00

Книга — почтой: Книжный клуб «ЭКСМО» 101000, Москва, а/я 333.

E-mail: bookclub@eksmo.ru

Оптовая торговля:

109472, Москва, ул. Академика Скрябина, д. 21, этаж 2

Тел./факс: (095) 378-84-74, 378-82-61, 745-89-16

E-mail: reception@eksmo-sale.ru

Мелкооптовая торговля:

117192, Москва, Мичуринский пр-т, д. 12/1/

Тел./факс: (095) 932-74-71

Сеть магазинов «Книжный Клуб СНАРК»

представляет самый широкий ассортимент книг

издательства «ЭКСМО».

Информация в Санкт-Петербурге по тел. 050.

Книжный магазин издательства «ЭКСМО»

Москва, ул. Маршала Бирюзова, 17 (рядом с м. «Октябрьское Поле»)

ООО «Медиа группа «ЛОГОС». 103051, Москва, Цветной бульвар, 30, стр. 2

Единая справочная служба: (095) 974-21-31.

E-mail: mgl@logosgroup.ru

contact@logosgroup.ru

ООО «КИФ «ДАКС». Губернская книжная ярмарка.

М. о. г. Люберцы, ул. Волковская, 67. т. 554-51-51 доб. 126, 554-30-02 доб. 126.

Отпечатано с готовых диапозитивов во ФГУП ИПК «Ульяновский Дом печати», 432980,

г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14